Миром правит справедливость.
Что есть наши воспоминания? Постоянно ускользающие, неясные ощущения, которые невозможно описать словами и отдать на милость логике и трезвому анализу.
Что такое созерцание красоты? Как его можно описать? Как дать ему точное определение?
Мы не знаем, что мы чувствуем в тот момент, когда видим красоту. Имена своим чувствам мы даём уже после, когда наш разум измерит их своими эмоциометрами, счётчиками сердцебиения, измерительными приборами для дыхания и слёз. Но это лишь игра ума. Мы убеждаем себя, что чувствовали тогда всё то, что внушили себе уже после. А что же было на деле? В ту самую секунду, которой потом захочется посвятить оду?
Все стрелки всех приборов мозга стояли на нуле. Дёргалась только одна - стрелка, отвечающая за воображение и размышление. Но она тоже была совсем недалека от нуля. Всё то, что чувствуешь в момент созерцания ослепительно прекрасной вечерней зари за пределами осмысления мозга, поэтому нет слов, никаких слов, кроме ворчливого бормотания ума, которое как-то неестественно тихо, гораздо тише, чем всегда. Есть только душа, которой ты задаёшь вопросы, при этом не желая слышать ответы, расходящиеся с твоим опытом, убеждениями и парадигмой мышления. Поэтому ты не слышишь её ответы. Ты чувствуешь сердцем, что когда глядишь на этот прекрасный фиолетово-алый закат, ты делаешь бесконечно счастливой и радостной какую-то очень далёкую часть себя, настолько великую и возвышенную, что ты даже не можешь поверить в её существование. Ты не можешь поверить, что живёшь за пределами этого маленького тельца, где зиждется твоё сознание. Но твоё высшее Я, счастливое и бесконечно доброе, протягивает тебе невидимую ладонь, и ты понимаешь, что не почувствуешь никакого удивления, если вдруг расправишь крылья и полетишь в закатное солнце или, наоборот, прочь от него, вслед за его прощальными лучами, прозрачным алым сиропом, разлитыми по вершинам тёмно-синих гор. Что такого в том, чтобы взмыть в воздух и умчаться прямо в синеву гор, которая будет рассеиваться прямо на лету?...
Нет, мы не осознаём ничего этого... Мы лишь чувствуем, что что-то великое улыбается нам, когда мы полны этой необыкновенной любви, которая не заставляет сердце биться чаще, не заставляет сочинять стихов, не заставляет кричать и петь от радости, не заставляет трепетать и восторгаться... но она заставляет Бога испытывать своё великое, божественное счастье. Ибо это Любовь Господа к миру и людям. Такова она есть. Наш разума недостаточно, чтобы её понять, но наша душа чувствует её постоянно. Эта любовь течёт сквозь нас, наполняет нас. Но лишь когда мы так близки к божественному, мы можем её почувствовать. И ты начинаешь ощущать себя всюду: в пушистых облаках, окрашенных нежным оранжевым светом, в ласковом закатном солнце, в негромком мелодичном шелесте листьев, в дымке, реющем и растворяющемся на ветру... Ты всегда остаёшься частью той великой, доброй, сверхъестественной силы, которая всюду и которая любит тебя, каким бы ты ни был. Потому что красота вечерней зари одинакова для всех людей и каждый имеет право видеть чувствовать её. Это и есть Создатель.
Что такое созерцание красоты? Как его можно описать? Как дать ему точное определение?
Мы не знаем, что мы чувствуем в тот момент, когда видим красоту. Имена своим чувствам мы даём уже после, когда наш разум измерит их своими эмоциометрами, счётчиками сердцебиения, измерительными приборами для дыхания и слёз. Но это лишь игра ума. Мы убеждаем себя, что чувствовали тогда всё то, что внушили себе уже после. А что же было на деле? В ту самую секунду, которой потом захочется посвятить оду?
Все стрелки всех приборов мозга стояли на нуле. Дёргалась только одна - стрелка, отвечающая за воображение и размышление. Но она тоже была совсем недалека от нуля. Всё то, что чувствуешь в момент созерцания ослепительно прекрасной вечерней зари за пределами осмысления мозга, поэтому нет слов, никаких слов, кроме ворчливого бормотания ума, которое как-то неестественно тихо, гораздо тише, чем всегда. Есть только душа, которой ты задаёшь вопросы, при этом не желая слышать ответы, расходящиеся с твоим опытом, убеждениями и парадигмой мышления. Поэтому ты не слышишь её ответы. Ты чувствуешь сердцем, что когда глядишь на этот прекрасный фиолетово-алый закат, ты делаешь бесконечно счастливой и радостной какую-то очень далёкую часть себя, настолько великую и возвышенную, что ты даже не можешь поверить в её существование. Ты не можешь поверить, что живёшь за пределами этого маленького тельца, где зиждется твоё сознание. Но твоё высшее Я, счастливое и бесконечно доброе, протягивает тебе невидимую ладонь, и ты понимаешь, что не почувствуешь никакого удивления, если вдруг расправишь крылья и полетишь в закатное солнце или, наоборот, прочь от него, вслед за его прощальными лучами, прозрачным алым сиропом, разлитыми по вершинам тёмно-синих гор. Что такого в том, чтобы взмыть в воздух и умчаться прямо в синеву гор, которая будет рассеиваться прямо на лету?...
Нет, мы не осознаём ничего этого... Мы лишь чувствуем, что что-то великое улыбается нам, когда мы полны этой необыкновенной любви, которая не заставляет сердце биться чаще, не заставляет сочинять стихов, не заставляет кричать и петь от радости, не заставляет трепетать и восторгаться... но она заставляет Бога испытывать своё великое, божественное счастье. Ибо это Любовь Господа к миру и людям. Такова она есть. Наш разума недостаточно, чтобы её понять, но наша душа чувствует её постоянно. Эта любовь течёт сквозь нас, наполняет нас. Но лишь когда мы так близки к божественному, мы можем её почувствовать. И ты начинаешь ощущать себя всюду: в пушистых облаках, окрашенных нежным оранжевым светом, в ласковом закатном солнце, в негромком мелодичном шелесте листьев, в дымке, реющем и растворяющемся на ветру... Ты всегда остаёшься частью той великой, доброй, сверхъестественной силы, которая всюду и которая любит тебя, каким бы ты ни был. Потому что красота вечерней зари одинакова для всех людей и каждый имеет право видеть чувствовать её. Это и есть Создатель.