Миром правит справедливость.
Что в поздней осени?
Лишь нагота деревьев, туманы, жухлая листва.
И увядание природы в преддверии зимы. И влажная земля под ковриком промокших прелых листьев.
Текучесть воздуха, сквозные рощи мира, наводят сон, какие-то печальные раздумья. И время, словно воды омута, застыло между голыми и чёрными ветвями. Забыло надобность спешить и таять, оно устало, больше не спешит.
Подлесок. Небо серое, без солнца и луны, без синевы, лишь только тучи двигаются временами. Пожалуй, всё наводит дрёму и тоску, и шип терновый боли, как разбойник, зацепился в сердце.
Всё в поздней осени, здесь время не течёт.
Здесь вечная печаль и даль, в которой нету солнца, лишь полумрак под голыми ветвями.
И падалица под ногами только тихо шепчет какие-то неясные слова лесных наречий.
И валуны замшелые молчат под тихой сенью мелких веток.
Нагих и чёрных, как рисунки уголька на выцветшей бумаге неба.
Всё воет ветер, поёт какие-то забытые преданья чужеродных заокраин. Каких-то странных и нездешних, давным-давно потерянных народов.
Как ночь вторгается в вечернюю зарю, так тишина на смену золоту приходит.
Всё осень.
Но что-то есть такое, отчего вся грусть проходит. Истлеет в прежних мыслях, тоже медленно ушедших.
Не мысль о нарядной стуже и зиме, вот-вот прикроющей всю тишину, не сделав её громче, но живей.
Зимы не будет.
Какая-то необъяснимая краса есть в поздней осени. Есть в голых мокрых ветках и чёрных угольках.
И в буро-серых молчаливых валунах в коричневой накидке.
И в листьях насквозь мокрых, прелых, выцветших, лежащих всюду нескончаемым ковром.
И даже в сером небе, где нет солнца, но какая-то престранная и притягательная прелесть.
Непереданная и непередаваемая мудрость в самом воздухе висит. Молчит навеки, и тем она мудрей.
И шип давно уж вынули и рану залечили
седые ветры, ветви и намокшие стволы.
И ностальгия только робкая, почти несуществующая есть. Совсем немного есть. Считай, что нет.
Напоминает мне туман вдали какие-то виденья.
Какие-то, забытые за много жизней, милые края.
И путешествие зовёт идти скорее
на запад, наблюдая вечность в тучах и дождях.
Быть может, только я и вижу эту мудрость. И, может, только я смакую осень без листвы и снега.
Но что-то в памяти такое, чему не дать ни слов и описания. Чего не знаю я сама, не ведаю чего.
И я роняю слёзы счастья в осень. И падает слеза моя на прелую листву.
Я счастлива и плачу оттого, что просто существую в мире.
Всё воет ветер гимны из неведомых земель.
И осень вечного скитальца колыбель.
Лишь нагота деревьев, туманы, жухлая листва.
И увядание природы в преддверии зимы. И влажная земля под ковриком промокших прелых листьев.
Текучесть воздуха, сквозные рощи мира, наводят сон, какие-то печальные раздумья. И время, словно воды омута, застыло между голыми и чёрными ветвями. Забыло надобность спешить и таять, оно устало, больше не спешит.
Подлесок. Небо серое, без солнца и луны, без синевы, лишь только тучи двигаются временами. Пожалуй, всё наводит дрёму и тоску, и шип терновый боли, как разбойник, зацепился в сердце.
Всё в поздней осени, здесь время не течёт.
Здесь вечная печаль и даль, в которой нету солнца, лишь полумрак под голыми ветвями.
И падалица под ногами только тихо шепчет какие-то неясные слова лесных наречий.
И валуны замшелые молчат под тихой сенью мелких веток.
Нагих и чёрных, как рисунки уголька на выцветшей бумаге неба.
Всё воет ветер, поёт какие-то забытые преданья чужеродных заокраин. Каких-то странных и нездешних, давным-давно потерянных народов.
Как ночь вторгается в вечернюю зарю, так тишина на смену золоту приходит.
Всё осень.
Но что-то есть такое, отчего вся грусть проходит. Истлеет в прежних мыслях, тоже медленно ушедших.
Не мысль о нарядной стуже и зиме, вот-вот прикроющей всю тишину, не сделав её громче, но живей.
Зимы не будет.
Какая-то необъяснимая краса есть в поздней осени. Есть в голых мокрых ветках и чёрных угольках.
И в буро-серых молчаливых валунах в коричневой накидке.
И в листьях насквозь мокрых, прелых, выцветших, лежащих всюду нескончаемым ковром.
И даже в сером небе, где нет солнца, но какая-то престранная и притягательная прелесть.
Непереданная и непередаваемая мудрость в самом воздухе висит. Молчит навеки, и тем она мудрей.
И шип давно уж вынули и рану залечили
седые ветры, ветви и намокшие стволы.
И ностальгия только робкая, почти несуществующая есть. Совсем немного есть. Считай, что нет.
Напоминает мне туман вдали какие-то виденья.
Какие-то, забытые за много жизней, милые края.
И путешествие зовёт идти скорее
на запад, наблюдая вечность в тучах и дождях.
Быть может, только я и вижу эту мудрость. И, может, только я смакую осень без листвы и снега.
Но что-то в памяти такое, чему не дать ни слов и описания. Чего не знаю я сама, не ведаю чего.
И я роняю слёзы счастья в осень. И падает слеза моя на прелую листву.
Я счастлива и плачу оттого, что просто существую в мире.
Всё воет ветер гимны из неведомых земель.
И осень вечного скитальца колыбель.
-
-
09.03.2012 в 13:38Они так и остались в мыслях звучать раз за разом - как эхо.
А еще вспомнились любимые иллюстрации к "Кузнецу из Большого Вуттона"
-
-
09.03.2012 в 16:43Картинка очень красивая, волшебная и удивительная. Благодарю.))
-
-
25.04.2012 в 21:52-
-
26.04.2012 в 17:06